От февраля до Москвы… Повесть - Виктория Чуйкова

– Спасибо!

– Пожалуйста! – ответил он весело и, собрав зонт, смешался с толпой.

Она вздохнула, вдохновившись коротким знакомством, поспешила домой.

Сутки прошли в энергической загруженности. Приготовив еды на неделю, разослав запросы предполагаемым работодателям, ей не оставалось ничего другого, как ждать, гулять и восхищаться архитектурой, музеями, выставками…

****

Усадьба Кускова, радушно открыв свои ворота, встретила Нику не только великолепием построек и ухоженностью парков, а и длинными очередями жаждущих культурного обогащения. Ей сегодня не хотелось созерцать полотна картин, или шедевры стеклодувов, ей желалось природы, последних солнечных лучей и как можно меньше человеческого гомона. Обойдя все аллеи, полюбовавшись архитектурно-парковым ансамблем, голландским и итальянским домиками, посетив оранжереи, изучив снаружи Эрмитаж, она обошла грот и присела отдохнуть на скамью у самой кромки воды. На душе было прекрасно и покойно. У нее даже возникло чувство, что она здесь уже была, что все запахи ей знакомы, что даже ступни помнят каждый камешек, коих касается подошва ее туфель. Было так хорошо, что и уходить никуда не хотелось. Так бы и сидела тут. А еще лучше, если бы вот здесь, на месте этой самой скамьи, был небольшой «Чайный домик», с видом на отражающейся в водной глади дворец. Что бы столик непременно был круглым, да накрыт крахмальной белой скатертью, в тонких кружевах. Самовар и маленькая, хрупкая фаянсовая чашечка, исключительно белая, ну разве что с тонкой каемкой золота. Чай ароматный, липовый. Мед в розетке, искрится на солнце. Ах, если бы…

Время к вечеру. Надо бы и домой. Но ведь так не хочется. Поднялась. Полюбовалась еще раз всей панорамой Кускова и решила не возвращаться назад, а последовать за людьми, праздно двигающимися мимо нее. Минут через пять поняла, что заплутала, в огромном парке, но упорно, следуя подсказкам навигатора в телефоне, пыталась выйти к транспорту. Еще минут десять и она уже стала распознавать звуки автострады, а значит и до остановки не далеко. И снова осень решила отомстить ей за нелюбовь. Набежали тучи, полил дождь. Тут-то она и вспомнила, что зонт еще не купила, беспечно отдаваясь теплым сентябрьским дням. Вышла на асфальтированную дорожку, огляделась по сторонам и ускорила шаг, направляясь к маячившей остановке. Сегодня на ней был легкий плащ, но и он не спасал от сырости, пронизывающей насквозь. И снова она, прежде чем понять, услышала приглушенный стук капель о прикрывающую ее ткань. Опять возник локоть, в строгом, черном пиджаке. На этот раз она не бросала кротких, застенчивых взглядов, не взялась за предложенную ей руку, а резко остановилась, развернулась и подняла голову. Удивление, легкий шок и…

– Вы?! Вы что, меня преследуете?! – выпалила на одном дыхании и замерла.

– Скорее уж работаю ангелом хранителем. – мягкий баритон, такой теплый и обволакивающий, просто обезоруживал своей задушевностью и она, набрав полные легкие воздуха, ощутила головокружение, возможно от переизбытка кислорода. Прикрыла глаза и замотала головой.

– Дышать разрешается. – продолжил мужчина, улыбаясь. И в этой улыбке не было ничего ироничного, надменного, оскорбляющего. В его лице, в том, как он стоял, слегка склонив голову к ней, в мягком покате сильных плеч, просто веяло заботой и щедростью. – Я так понимаю, вы к транспорту. – Она кивнула в ответ. Он приподнял локоть руки, в которой держал зонт, снова предлагая опору. Второй рукой указал куда-то вперед, говоря: – Прошу!

И она воспользовалась его предложением, прижалась к руке, укрываясь от усиливающегося дождя. Всего пару минут отделяло их от проезжей части. И когда она увидела стеклянный козырек остановки, когда собралась поблагодарить, он снова опередил, предлагая:

– Может, я подвезу Вас к дому? Вон моя машина, одиноко скучает у обочины.

– Ну, это как-то неудобно. Да и мне не далеко.

– Недалеко. – повторил он тихо, чуть приподняв голову. Они так и стояли, посреди тротуара, под одним зонтом, словно в одном, своем мире, ведомом только им. Теплом, сухом и уютном. Не замечая проносившиеся мимо машины, оставляющие фонтаны брызг, не реагируя на пробегающих мимо людей. – Не далеко! – проговорил он еще раз, на этот раз громче и опустил голову, коснувшись ее волос. – Так, тем более! Само проведение посылает меня…

– Перевести старушку через дорогу. – сказала и засмеялась, впервые, за многие месяцы. Он подхватил шутку, продолжая сквозь смех:

– Ага! Надо же зарабатывать плюсики! Так как?

– Ну, мне…

– Родители говорили не садиться в машины к незнакомым мужчинам? Или не знакомится с незнакомцами?

– Если честно, и то и другое.

– А мы, как-то уже не чужие. – все еще смеясь отозвался он. – У нас есть даже общее имущество.

– Точно! Зонт!

– Все, хватит мокнуть. Я подвезу и точка.

Она чуть отстранилась, подняла голову, и он увидел голубизну ее бездонных глаз. Чистейшую, без малейшего отлива или примеси оттенков.

– Я просто подвезу Вас к дому! – произнес еще тверже и взял ее под руку.

Уже у подъезда, проводив до входной двери, он сказал:

– Кстати, меня Данило зовут.

– Данило мастер! Красиво. Главное – русское имя. А меня, просто Ника.

– Ничего себе, просто. Ника! Победа. – и поспешил к машине.

А она, не воспользовалась лифтом, пошла по лестнице, на седьмой этаж. И только вставляя ключ в дверь, поняла, что не стучит больше в висках, постоянное, заунылое: «От февраля до Москвы». Душа пела и она, заперев дверь, улыбаясь, выпустила строки наружу, тихо, с незаметной опаской, пропев: «А я иду, шагаю по Москве…»

****

«Бывает всё на свете хорошо,В чём дело – сразу не поймёшь.А просто летний дождь прошёл,Нормальный летний дождь.Мелькнёт в толпе знакомое лицо,Весёлые глаза,А в них бежит Садовое кольцо,А в них блестит Садовое кольцоИ летняя гроза…»

Вот уже месяц они встречались ежедневно. Он заезжал за ней после работы и они, словно роднее и не было никого на свете, держась за руки, гуляли по Москве. По выходным их встречи начинались с полудня и заканчивались после полуночи. Она призналась себе, что за этот месяц посетила кинотеатр в два раза больше чем в мирное время на родине. И обязательно, прежде чем отвезти ее домой, он останавливался на одной из смотровых площадок и открывал ей Москву с нового места. А она, все больше влюблялась в этот город. И не только в город. Им было очень хорошо вдвоем, даже молчать. Он мог с легкостью рассмешить ее, едва пробегала тень грусти в ее прекрасных голубых глазах, которые он полюбил с первого взгляда. Он не пытал ее расспросами о прошлой жизни, ему было достаточно того, что она сама рассказывала. Хотя, нет! Ему хотелось знать о ней все и как можно больше. Но он ждал, когда она сможет высказаться, поделиться сокровенным, открыться. Он не оставался у нее, даже еще не поднимался к ней на этаж. И не звал к себе. Он знал – у них еще на все есть время. Много времени и все еще впереди.

А она. Она пела. Громко – когда была одна. Бурча под нос – когда шла с ним рядом, понимая, что не хочет терять его. Что хочет быть слабой, что может не стесняться ни своей радости, ни внезапно нахлынувших слез.

Приближалась первая дата со дня их знакомства. Ему очень хотелось это как-то отметить, порадовать Нику. Он не знал, считает ли она дни, так же как он, да и вообще, помнит ли ту, их первую, мимолетную встречу. Данило не готовил ничего грандиозного к этому дню, не время еще. Подарить цветы было бы банально, он и так их дарил, покупая у лоточниц во время прогулок и именно те, что выбирала она. Ему хотелось чего-то необычного, неординарного. Решение пришло само собой. Октябрь был холодным и дождливым, но очень богатым на премьеры новых постановок. А она, как-то в разговоре, призналась, что очень любит театр. Места были в ложе. Постановка хорошая. Рядом никого. И он любовался ею. Той искренностью, непосредственность, что сохранилась в этой женщине. Она не была похожа ни на кого из его прежних знакомых. В ней не было алчности, капризности и вульгарности. Она принимала его таким, каким он был, довольствовалась тем, что предлагал. От этого и хотелось дать ей больше. Он грезил о будущем, даже не задумываясь, мечтает она об этом или нет. Он просто ждал удобного, подходящего момента, сделать ей предложение.

Спектакль закончился, они посидели в кафе. Было еще совсем не поздно, и они прогуливались Тверской, как вдруг внимание Ники привлекла группа людей, криками выражающих недовольство властью.

– Вот глупые! – не сдержалась Ника. – Это же надо так не любить страну.

– Ну, страна и власть, это разные вещи.

– Ты так думаешь? – Ника остановилась, подняла к нему голову, и он удивился перемене в ее взгляде.